Отношение «Российских железных дорог» к подконтрольному архитектурному наследию уже давно стало объектом насмешек. В интернете то и дело появляются ироничные коллажи с разными станционными объектами до и после «реставрации», которая в представлении РЖД обычно заключается в запаковывании всего подряд в одинаковые коробки из сайдинга. Впрочем, чего ожидать от крупной компании, если даже для нас железнодорожная архитектура не является предметом ценности — скажем, в Перми она (за исключением, пожалуй, Бахаревки) проявлена так слабо, что многие и не подозревают о её существовании. Но всё же она существует и, определённо, заслуживает внимания.

Дом по адресу Барамзиной, 10, который положил начало этому тематическому обзору, может претендовать на звание одного из самых недооценённых архитектурных памятников Перми. Точнее, он и не памятник никакой — просто выставленный на продажу дом без какого-либо статуса. Готовы поспорить, что большинство читателей его даже и не видели никогда — мало того, что дом расположен на безлюдной части улицы на задворках вагоноремонтного депо, он ещё и практически не виден с дороги из-за густых кустов. А между тем, стоит присмотреться к нему внимательнее, чтобы понять, что этот дом — прекрасный образец деревянного модерна, наделённый чертами, характерными для железнодорожных построек вековой давности.

Найти про этот объект какую-нибудь внятную информацию сегодня почти нереально — даже известный краевед Виктор Семянников в своей статье, посвящённой улице Барамзиной, обходит его вниманием. При этом, как оказалось, проект типовой — такой же дом стоял в Кунгуре ещё семь лет назад. Причём кунгуряки его знали и любили — в городе он был известен как «Центр Швейцера». Строился этот дом как особняк для начальника станции, в конце прошлого века в нём открылся упомянутый центр, в котором работали разные творческие кружки и социальные службы. Руководила им врач и энтузиастка Виктория Кулакова. В 2006 году она скончалась, центр закрылся, а дом следующие шесть лет приходил в негодность. Руководство РЖД, которому, как выяснилось, принадлежал дом и земля под ним, отказывалось передать его городу, а в итоге в 2012 году его лишили статуса объекта историко-архитектурного наследия, снесли и построили на его месте жилой комплекс.

В общем, типичная в своей гнусности история, но сейчас речь не о ней — если хотите, прочитайте подробнее по ссылке. Возвращаясь к Перми, можно предположить, что и дом на Барамзиной ранее принадлежал станционному руководству и был построен примерно в 1909 году (после окончания строительства железной дороги Пермь-Екатеринбург) по проекту замечательного архитектора Феофана Вольсова. Краевед Наталья Аксентьева, которая подробно изучала наследие Вольсова, пишет, что именно он, по сути, определил облик железной дороги Пермь-Екатеринбург, спроектировав каменные вокзалы Перми, Кунгура и Шали, а также два десятка деревянных вокзалов и все пристанционные постройки для промежуточных станций. На каменных вокзалах мы сейчас подробно останавливаться не будем, это тема для отдельного текста — вы ведь, например, в курсе, насколько прекрасен был старый пермский вокзал, спроектированный Вольсовым? На деревянных вокзалах — тоже. Во-первых, практически все их уже сфотографировала Аксентьева, и их можно посмотреть по тегу в её ЖЖ. Во-вторых, все эти вокзалы были одинаковыми (за исключением двух, в которых был спроектирован буфет). Ну вот, для примера, один из них — вокзал станции Кишерть:

Феофан Вольсов был архитектором модерна и при этом использовал в своих проектах элементы неорусского стиля. На примере Кишертского вокзала это прекрасно видно: можно очень долго разглядывать эти сложные и многосоставные окна, изогнутые и скруглённые наличники, остроконечную башенку и прочие характерные элементы. К сожалению, Кишертский вокзал (в котором даже окошко кассы и печные заслонки остались в первозданном виде) — всего лишь один из двух (наряду с Ергачинским) вокзалов такого типа, сохранившихся в Пермском крае без изменений. И, кажется, единственный, имеющих охранный статус. Остальные вокзалы были в лучшем случае незначительно перестроены, а в худшем — изуродованы РЖД, обиты сайдингом снаружи (как, например, в Шумково) и вычищены изнутри до отвратительной пластиковой стерильности. А вокзал в Мулянке несколько месяцев назад и вовсе сгорел.

В общем, Феофан Вольсов от этого всего вертится в гробу, но не будем углубляться в эту печальную тему и вернёмся к дому на Барамзиной. По всей вероятности, мы имеем дело со столетним особняком в стиле модерн, который создал знаковый для Пермского края архитектор. Но дело даже не в этом.

Дело в том, что интерпретация Вольсовым модерна и неорусского стиля привела к появлению совершенно особого авторского почерка, черты которого так или иначе прослеживаются во множестве зданий — в том числе и тех, которые были построены гораздо позже, а также тех, причастность к которым Феофана Вольсова установить уже невозможно. Железнодорожная станция — это ведь не только вокзал, водонапорная башня (кстати, башню на Барамзиной тоже проектировал Вольсов) и туалет. Чаще всего это ещё и целый комплекс административных зданий, складских помещений и множества других построек поменьше — вроде будки стрелочника. Именно будка стрелочника на станции Кузино приводится в пример авторами статьи «Архитектура зданий и сооружений железных дорог Урала» Анри Каптиковым и Светланой Чижевой. Пример и правда отличный, посмотрите:

Абсолютно невзрачная будка, но даже в ней можно углядеть ряд архитектурных особенностей: специфический наличник на окне, слуховое окно в форме ромба, деревянная облицовка с декоративным «частоколом» на уровне крыши. Пара-тройка таких примеров — и вы без труда научитесь интуитивно определять степень «железнодорожности» того или иного здания. Прогуливаясь в радиусе пары сотен метров от вокзала Пермь II, можно отыскать несколько таких. Вот, например, старое здание при въезде в депо на Сухобруса, 12 к1:

А вот деревянное здание филиала отделения дороги НОД-1 на Дзержинского, 16. Догадку о том, что оно относится к РЖД, легко проверить, если зайти на сайт компании — там оно, кстати, выставлено на продажу.

Ещё несколько подобных зданий сегодня догнивает на платформе между железнодорожными путями и улицей Барамзиной — с недавних пор эта территория входит в зону транспортной безопасности, поэтому свежих фоток оттуда нет. Но и фотографии двухлетней давности тоже оптимизма не внушают:

Но это ещё, можно сказать, нормально. Два года назад соседнее пристанционное здание, ближайшее к железнодорожному мостику, уже выглядело вот так:

А это уже наши дни — единственная пристанционная постройка на Липовой горе:

Не так давно на улице Барамзиной было снесено деревянное здание пермского отряда военизированной охраны Свердловской железной дороги:

В этом, конечно, нет ничего удивительного. Надо признать, что архитектурная ценность большинства подобных зданий и правда невысока. Другое дело, что они исчезают настолько массово, что по мере их исчезновения меняется и целостный облик железной дороги Пермь-Екатеринбург.

По печальному внешнему виду здания на Барамзиной, 38 можно предположить, что совсем немного осталось и ему. А между тем, это одно из красивейших зданий в этом районе: в его сложном облике, узнаваемых наличниках, ризалите со скруглёнными окнами, минималистичными подзорами под карнизом — угадывается «железнодорожное» происхождение. Так и есть: в двадцатые-сороковые годы здесь располагалась школа для железнодорожников, а уже затем в здании разместился народный суд. Сегодня оно частично пустует и разрушается, частично занято транспортными конторами.

Наверное, единственный более-менее позитивный пример, который можно обнаружить в городской черте — архитектурный комплекс вокзала Бахаревки. Он появился в начале прошлого века — сразу после окончания строительства дороги Пермь-Екатеринбург — и дошёл до наших дней почти что в первозданном виде. По какому-то счастливому стечению обстоятельств РЖД даже не упаковало его в сайдинг — если не считать туалета и верхнего яруса водонапорной башни. При этом на каждом здании повешена табличка с уведомлением о том, что перед нами — памятник архитектуры, охраняемый государством.

Меньше всего повезло зданию электрической централизации: о его первоначальном облике можно догадываться разве что по скромным деревянным фронтонам, которые не были закрыты новой облицовкой.

Остальные здания сохранились в лучшем виде. Интересно, что главные из них — собственно вокзал и билетные кассы — так сильно отличаются по внешнему виду, что их и не отнесёшь сходу к одному ансамблю. Жаль, что ни одно из них не используется по назначению — здание касс попросту закрыто, а в здании вокзала разместились какие-то конторские служащие.

Ещё одно здание, расположенное на второй линии по адресу Пристанционная, 2, формально не принадлежит к общему ансамблю. Но мы-то теперь видим, что на деле вполне себе принадлежит. Хоть и не отличается особым изяществом:

Наверняка в черте города отыщется ещё несколько подобных домов: теперь, когда этот обзор, как мы надеемся, помог вам научиться считывать специфический «железнодорожный» стиль, вы, возможно, и сами подскажете нам их расположение — мы будем за это очень признательны. Иначе со временем все они исчезнут или будут скрыты под серо-красными сайдинг-панелями. Точнее, они в любом случае исчезнут, если на то будет воля собственника. Но, во всяком случае, теперь мы будем более адекватно оценивать то, что пока имеем.